В эти два дня я до самой ночи, сначала лежа на одеяле, перерисовывал неизвестные плетения из книг магии Дэйва и Смита, на этом настоял Хэрн. А гвардейцы, оказавшиеся невероятно сильными мечниками, экстерном учили Мартина хитрым приемам Императорской гвардейской академии. Брат мой, считавший себя непревзойденным мечником, мастером школы Заката, утирал слезы стыда. Ни в одном учебном бою он не то что «ранить», но и прикоснуться к гвардейцам не мог, такой у них уровень владения клинком. Но особенно поразил своим мастерством Смит. Можно было только бесконечно любоваться, как он играет мечами. Я так и сказал, что он гений клинка, на что Смит радостно заулыбался, а Мартин сник. Вот тогда я и попросил наших новых товарищей усиленно позаниматься с братом. А потом, забрав у гвардейцев весь их небольшой запас чистой бумаги, стилом заносил в записную книгу все движения Смита с мечами и сразу же быстро строчил под рисунками его пояснения к каждому приему и движению. Работали все на износ. Мартин предложил задержаться еще хотя бы на день, на что я безапелляционно ответил отказом, напомнив, что в Империи идет война и от посольства гвардейцев многое зависит.

Порадовал нас с Мартином Хэрн. Он единственный смог противостоять гвардейцам, когда вышел на поединок против них с шестом. Каково было удивление Дэйва, когда через несколько мгновений после начала боя он оказался лежащим на земле, причем конец шеста Хэрна был уперт ему в горло.

Со Смитом же они разошлись вничью. Никто не смог победить. Смит после поединка отвесил изящный поклон Хэрну и официальным тоном попросил его, если он будет в столице, посетить дом и поместье Орентов и попросил дать ему уроки владения копьем. Аналогично поступил и смущенный до неузнаваемости Дэйв, при этом он заикался и сильно краснел. Странности в его поведении были налицо, но с расспросами я решил повременить. Встретимся когда-нибудь — вот тогда и спрошу о таком поведении барона.

Эти два дня были очень насыщенными, лишь я работал лежа, остальные носились как угорелые. Хэрн, каждое утро посещавший свое лесное божество, пообещал перед отъездом каждому из гвардейцев подарить заготовки древков под копья и багеры. Они были так рады, что орали, право, как дети. Видно, Хэрн и правда не врал про высокую стоимость и чрезвычайную редкость этих деревяшек.

Вообще лагуна произвела на дворян прекрасное впечатление, особенно грот с его креслами, водопадом и очагом. Жаль только, долго кайфовать там не было ни времени, ни возможности. Они были поражены, впечатлены и уходили из грота в полном восторге.

Неуклонно надвигался мой последний вечер в лагуне, и от этого мне становилось очень грустно. Добавляла пессимистического настроения и мысль о долгой разлуке с бобиком. Как оказалось, я к нему сильно привязался за эти месяцы. И не отпускала мысль о необходимости что-то решать с дакком темной магии. Уже ближе к ночи я не был столь уверен в необходимости его иметь и не раз уже подумывал, не отдать ли его герцогине. Но хомяк внутри никаких умных мыслей слушать не хотел.

После ужина проинструктировал гвардейцев, как себя вести с герцогом и его женой, объяснив, какие могут быть препятствия на пути к заключению мира между государствами и кому этот мир крайне невыгоден. Сбегал к бобику, посидел у него с полчаса, подтвердив свое твердое решение вживить дакк, напомнил Хэрну, чтобы завтра с утра, даже если я сам не выйду из дальней спальни, забрал и передал гвардейцам шкатулку из-под дакка с моим письмом, и, не найдя себе еще срочных дел, поплелся к своему на сегодня главному испытанию.

Шкатулка необыкновенной красоты. Резная крышка, богато отделанная золотом и драгоценными камнями. В магическом плане ничего исходящего от ларца не ощущаю. Блокирует действие дакка полностью.

Я сидел на тюках, что сложили здесь, в спальне, превращенной в каптерку, хомяки в виде Хэрна и Мартина, и никак не мог заставить себя открыть шкатулку.

Хэрн говорил, что, как только ее приоткрыл, его скрутил приступ страха. Рядом со шкатулкой свернутый листок бумаги — письмо герцогине. Наглое и весьма опасное письмецо. Как она на него отреагирует — трудно сказать, но и наглое воровство дакка надо ведь как-то прикрыть, а как? Правильно, еще большей наглостью. Надеюсь, я все правильно рассчитал и моим гвардейцам ничто не грозит.

При мыслях о бароне с графом на лице застыла глупая улыбка. Как они рассматривали свои татуировки на плечах!.. Хэрн тоже был в восторге, даже Мартин поддался этой эйфории и потребовал себе такую же. Я ему втихаря — так, мол, и так, ведь ты сам напрашиваешься в рабы, а по-другому я просто не могу. Хотя это его немного остудило, но боюсь, что ненадолго. Как он вечером отрабатывал со Смитом один очень эффективный прием, причем один из самых сложных, доступных только мастерам академии гвардии!.. На износ, через силу работали. Как выразился Смит, визитной карточкой (у них немного иначе называется, но смысл тот же) гвардейца первой сотни является этот прием. Весьма серьезный аргумент в бою этот приемчик. Движения замысловатые, но результат впечатляет.

Так, хватит отвлекаться от основной проблемы. Попробую просто приоткрыть и посмотреть на изделие древних, или кто там его смастерил. Если древние по определению были за Свет… нет, они были против магии Хаоса, а про темных я что-то не слышал, чтобы они с Порядком ругались.

Я осторожно поднес руку к крышке ларца, другой рукой достал черный кинжал. Смотри-ка, опять глаза у него горят, как и тогда, когда его бобик экзаменовал. А что же он сейчас глазками светит? Да и взгляд по-прежнему преданный… Ладно, хватит канючить. И я решительно, полностью откинул крышку ларца. Страха не было — радость… я испытывал радость от созерцания дорогой игрушки. С любовью взял в руки поистине произведение искусства. Жезл с черным камнем — совершенство, воплощенное в простоте. Как долго я любовался жезлом — не скажу, не знаю, но отвлекла меня от созерцания совершенства лишь мысль о письме к герцогине. Я быстро достал из специального углубления в бархатном ложе шкатулки перстень, в опустевший ларец уложил письмо, закрыл крышку и вынес его на карниз.

Постоял, посмотрел на темное небо, закрытое тучами, вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. Пора!

Устроился на тюках, как падишах, вздохнул, и резким движением надел кольцо.

Мягкая тьма накрыла пеленой, и перед глазами появился монстр, каких в «Диабло» обычно рисуют. Улыбается, гад. А здоровенный!..

— Ну наконец-то — хоть кто-то решился или просто смог! За столько времени! — прорычало чудовище. — На колени!

— Ага, сейчас, только пол подмету! — с усмешкой ответил я.

Он, видимо, просто не ожидал такого ответа и такой наглости. Так и стоял с открытым ртом, пытался что-то сказать и не мог. Его распирало от гнева, но, похоже, он впал в ступор. Я поднялся, обошел его вокруг. Да-а, вот это шедевр… И неожиданно для самого себя схватил громадного монстра за хвост и сильно дернул.

— Вау-а! — Дикий резкий крик… прорвало беднягу, явно из ступора вышел. Развернулось чудище в прыжке, но не бросилось на меня, как я того опасался, а, наоборот, с дрожью в голосе просипело: «Не убивай, прошу!..»

Тут опешил уже я. Убивать его я даже и не думал, честно; да и как при необходимости сделать это — даже не представляю… Спокойно: страшилище и само в шоке, что уж говорить обо мне?

— Ты вообще кто? — спокойно спросил я.

— Не знаю!.. — просипел страдалец.

— Что не знаешь? Ты тысячи лет внутри этой палки сидишь, — я с удивлением ощутил в руке жезл, причем с навершием из разноцветных камней, — и не знаешь, кто ты такой? — насел я на него. А сам смеюсь в душе — ну точно басня «Слон и Моська»…

Монстра трясет, взгляд не отрывает от моей руки… Вдруг, потеснив камни в набалдашнике палки, появился еще один камень черного цвета. Монстр — я не поверил глазам! — заплакал навзрыд и стал прямо на глазах уменьшаться в размерах. Вот так номер…

— Эй, ты куда, а ну стоять! — успел сказать я, когда от монстра остался зверек с мартышку размером. — Чего панику развел? То «на колени!», то тикать собрался. Ты объясни, что за проблема, — глядишь, и решим. Ты все-таки кто вообще?